Библиотека.Как было1
Дмитрий Константинович Левинский
Мы из сорок первого… Воспоминания
Серия книг: "Как было на самом деле"
Начав читать, я не мог оторваться от книги, пока не дочитал ее до конца. Интерес и восхищение вызывало буквально все – и сама военная судьба Левинского, и его любовь, и его редкостная аналитичность, и даже то, как книга была написана.
За предыдущие период мы как-то привыкли к военным мемуарам лиц, в годы войны служивших на маршальских, генеральских или, самое меньшее, полковничьих(как, например, Л. И. Брежнев) должностях. Помнится, как вся страна всерьез зачитывалась книгами Жукова или Штеменко.
О том же, сколько в них было похвальбы, лжи и, что то же самое, умолчаний, не стоит и говорить, как не стоит разбираться и в том, где прошелся «внешний», а где «внутренний» цензор.
Впрочем, на Западе в те же годы выходили воспоминания и не столь высоких чинов, главным образом из числа военнопленных-невозвращенцев, но, кажется, ни один из них ни на шаг не отвлекался от перепитий собственной судьбы и не замахивался на размышления о войне в целом, об отдельных ее составляющих, о ее тактике и стратегии.
Записки сержанта (или, по занимаемым должностям, младшего лейтенанта) Дмитрия Левинского решительно и уверенно рвут с этой «традицией». Автор – не только замечательный мемуарист, но и прирожденный аналитик, мобилизующий все доступные ему сведен и я по затронутому вопросу и накладывающий их на то, что пережил сам. Страницы «чистых» воспоминаний чередуются со страницами исследовательского или полемического склада. Но и в сохраненных памятью, подчас самых малых деталях – от амуниции до построения на марше – он умеет видеть отражение больших событий или масштабных замыслов. Жанр, в котором написаны его мемуары, я бы так и назвал – «аналитические воспоминания».
Записки сержанта (или, по занимаемым должностям, младшего лейтенанта) Дмитрия Левинского решительно и уверенно рвут с этой «традицией». Автор – не только замечательный мемуарист, но и прирожденный аналитик, мобилизующий все доступные ему сведен и я по затронутому вопросу и накладывающий их на то, что пережил сам. Страницы «чистых» воспоминаний чередуются со страницами исследовательского или полемического склада. Но и в сохраненных памятью, подчас самых малых деталях – от амуниции до построения на марше – он умеет видеть отражение больших событий или масштабных замыслов. Жанр, в котором написаны его мемуары, я бы так и назвал – «аналитические воспоминания».
Приучивший себя к интеллектуальной самостоятельности (а то, что в свои преклонные годы он самостоятельно набрал, сверстал и «издал» свой труд аж в двух экземплярах, видится мне также одним из проявлений этого свойства), Д. Левинский не признавал непререкаемых авторитетов и равно серьезно, убедительно и жестко полемизировал и с советскими военачальниками (с генералом Тюленевым, например, или с авторами выходившей в 60-х годах 6-томной «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945»).
В книге пять глав: первая – «На службе в РККА. 1939–1941», вторая – «На Южном фронте. 1941», третья – «В германском плену. 1941–1942», четвертая – «В нацистских тюрьмах и концлагерях. 1943–1945» и пятая – «На службе в РККА. 1945–1946». Армейская служба как бы естественным образом закольцовывает композицию. Главы разбиты на главки, обозначенные географически, – по местностям, где то или другое событие происходило. В каждой большой главе просматривается та или иная главная, или сквозная, общая тема. Например, в первой главе это – готовился ли СССР к войне с Гитлером, а в третьей – искусство выжить в плену: так, осенью 1941 года, находясь в пересыльном лагере в Яссах, автор стал выменивать на сигареты теплые вещи у военнопленных западных украинцев, ожидавших со дня на день скорого освобождения, и тем самым «подготовился» и пережил лютую зиму(мало того, видя предпочтение, которое оказывалось украинцам, он и сам назвался Левченко) и так далее.
В заключении хочу отметить несомненную искренность воспоминаний.Семь лет войны и плена он ждет встречи с любимой девушкой и она эта встреча наступила.Немало тяжелых страниц посвящены отступлению 41 года(Об этом редко кто пишет).Узнаем из книги ,что пленников лагерей смерти Сталин не отправлял в Гулаг.
Беляев Иван Тимофеевич
Записки русского изгнанника
Серия книг: "Как было на самом деле"
Беляев Иван Тимофеевич (1883-1957) - генерал-майор. Окончил 2-й Санкт-Петербургский кадетский корпус и Михайловское артиллерийское училище. Был выпущен из училища в Лейб-гвардии стрелковый артиллерийский дивизион. В 1914 г.— полковник и командир батареи в 1-м Кавказском артиллерийском дивизионе. В 1916 г.— Георгиевский кавалер, генерал-майор и командир артиллерийской бригады на Кавказском фронте.
Иван Тимофеевич был классическим монархистом. Он был уверен в особом характере государственных институтов России, и ее особой исторической миссии, которая не предполагала принятие ценностей демократического Запада. События русско-японской войны лишь утвердили Беляева в этом мнении. Беляев возмущался «провокационным» и «антирусским в своей основе» поведением Европы и США в ходе войны. Он писал об их стремлении «подрубить корни самого существования Державы, вечно стоявшей на страже мира и справедливости». Беляев считал, что поддержка Западом Японии в войне с Россией навсегда нарушила европейское соотношение сил и исключила возможность взаимного доверия, связав невидимой нитью судьбу Порт-Артура с судьбой Пирл-Харбора, Хиросимы и Нагасаки.
Как и многие другие, Беляев считал большой ошибкой командования сознательное принесение в жертву элитных и кадровых частей армии. Командиры менялись каждые 2-3 года. Молодые офицеры после первого лагеря убывали в академии.
«В копыте лошади, – писал Беляев, – есть белая линия, от которой начинает расти рог. Можете срезать копыто, загонять в него гвозди, но если коснетесь белой линии, то оно пропало. Старые офицеры, для которых их полк стал родной семьей, а честь знамени – дороже жизни, которые и были «белой линией», без которой боевая дружина превращается в шайку авантюристов, в результате войны были убиты и ранены.
В 1915 году Беляев разрабатывает и безуспешно подает «наверх» идею создания в глубоком тылу особых запасных батальонов от каждого действующего полка, где уцелевшие кадровые офицеры и солдаты могли бы воспитывать в молодежи «дух старой армии».
В мае 1918 года Беляев оказался на Дону. Он был все еще увлечен идеей белого движения. Ему нравился порядок, наведенный в русской армии. Генерал Романовский предложил ему должность начальника артиллерии. Командующий Деникин (Корнилов к тому времени был уже убит) поддержал его. Врангель отзывался о Беляеве как о человеке «прекрасной души», «храбром и добросовестном офицере», хотя и отмечал, что Беляев не всегда разделял и поддерживал взгляды своего начальства.
Все чаще и чаще задумывался Беляев, что избранные белыми средства не приближают, а отдаляют поставленную цель – освобождение России, как падает моральный дух, мельчают люди, соблазненные дурным примером начальства. Нет ничего удивительно в том, что самостоятельно мыслящий офицер, не умеющий ладить с начальством, долго не удерживался на высоких должностях. Некоторое время Беляев командовал конно-горным дивизионом при 1-й конной дивизии Добровольческой армии, участвовал с ней во многих боевых операциях.
В ноябре девятнадцатого года артиллерия Беляева прикрывала отход из Харькова корпусов Май-Маевского. Затем был долгий откат с частями белой армии к югу. Дальше за Новороссийском началась совсем другая жизнь – жизнь эмигранта.
Парагвайцы охотно приняли генерала и приветствовали его желание дать русским возможность обустроиться в Парагвае, предупредив, что страна обнищала. И вот в марте 1924 года Иван Тимофеевич сел на пароход «Берна», идущий вверх по реке Парана до столицы Парагвая города Асунсьон. Там он начинает хлопоты по организации русских колоний на парагвайской земле. Беляев приводил аргументы в пользу своей затеи, говоря об огромных неиспользованных землях в Чако, способных прокормить тысячи новых поселенцев и помочь, воплотить в жизнь идею «патриотической эмиграции».
В войне против Боливии (1932-1935 гг.) за Чакский район Беляев лично участвовал во многих сражениях, успешно планировал боевые операции, будучи начальником Генерального Штаба Вооруженных Сил Парагвая.
До последнего дня жизни (22 июня 1957 г.) Беляев боролся за права индейцев: рассказывал властям об их горестном положении, о насилиях и преступлениях белых, требовал разрешения свободы охоты и кочевья и т.д. Хоронили Ивана Беляева с воинскими почестями как генерала, почетного гражданина Парагвая, почетного администратора индейских колоний.
